КАК УХОДИЛИ ИЗВЕСТНЫЕ ЛЮДИ
21 октября 1956 года Евгений Львович Шварц в своём доме в Комарово отпраздновал юбилей – 60 лет. Присутствовавшие на празднике вспоминали, что он был оживлён, приветлив со всеми, весел, скромен. Но через несколько дней − неожиданно начал таять.
Писатель Леонид Пантелеев вспоминал:
«В молодости Шварц никогда не хворал. И вообще всю жизнь был очень здоровым человеком. В конце сороковых годов в Комарове он купался в заливе до поздней осени, едва ли не до заморозков. Никогда не кутался, и зимой и летом ходил нараспашку, в сильный мороз выходил провожать гостей без пальто и без шапки − и при этом понятия не имел, что такое кашель или насморк.
И, как часто это бывает с людьми, никогда раньше не хворавшими, он очень трудно переносил те болезни, которые вдруг свалились на него в преддверии старости…
Обычно недуги, как известно, подкрадываются незаметно. Тут было по-другому. Был человек здоров, курил, пил, купался в ледяной воде, ходил на десятикилометровые прогулки, работал зимой при открытом окне, спал, как ребёнок, сладко и крепко, − вдруг сразу всему пришёл конец.
Конечно, не совсем всему и не совсем сразу, но все-таки быстро, ужасно быстро протекала его болезнь.
Началось с того, что Евгений Львович стал болезненно полнеть и стал жаловаться на сердце. В разговоре вдруг появились слова, о каких мы раньше не слыхивали: стенокардия, бессонница, обмен веществ, валидол, мединал, загрудные боли… В голубом домике запахло лекарствами. Чаще, чем прежде, можно было встретить теперь в этом доме старого приятеля Шварца профессора А. Г. Дембо (терапевта, специалиста в области спортивной медицины Александра Григорьевича Дембо – Ред.).
С тучностью Евгений Львович боролся. По совету врачей стал заниматься своеобразной гимнастикой: рассыпал на полу коробок спичек и собирал эти спички, за каждой отдельно нагибаясь. Позже, и тоже по рекомендации врачей, завёл велосипед, но ездил на нем нерегулярно и без всякой радости. Шутя говорил, что вряд ли и водка доставит человеку удовольствие, если пить её по предписанию врача и покупать в аптеке по рецепту.
Всё чаще стали приходить мысли о смерти. И говорил он теперь о ней тоже гораздо чаще…»
Последние два года жизни Шварц провёл в Комарово только ради своей жены Екатерины Ивановны, которая сильно любила голубой домик, сад, цветы. Первый инфаркт и первые болезни настигли его именно там, и он не любил Комарово. Летом 1958 года Шварц всё-таки сумел уговорить супругу переехать в Ленинград, в их дом на Петроградской стороне. Но там случился второй инфаркт, приковав его к постели.
Скончался от инфаркта 15 января 1958 года.
Его прах покоится на Богославском кладбище. Через пять лет рядом похоронили Екатерину Ивановну.
Евгений Львович Шварц, прозаик, сценарист, драматург, журналист, поэт, родился 21 октября 1896, умер 15 января 1958 года.
Автор пьес (самые известные – «Голый король», 1934 год, «Красная шапочка», 1937 год, «Снежная королева», 1938 год, «Тень», 1940 год, «Дракон», 1944 год, «Обыкновенное чудо», 1956 год); повестей («Приключения Шуры и Маруси», «Чужая девочка», 1937 год, «Первоклассница», 1949 год). По его сценариям сняты фильмы «Золушка» (1947 год), «Первоклассница» (1948 год), «Дон Кихот» (1957 год) и другие.
У Евгения Шварца был уникальный талант – писать о серьёзных вещах в шутливой форме.
Сергей Владимирович Образцов писал:
«Пьеса Шварца “Снежная королева” − это сказка. Ну что ж? Ведь сказка − это жанр, а не определение времени. Сказка и современность − понятия вовсе не противоречивые.
И “Снежная королева − это современный спектакль, так же, как и “Тень” − сказка для взрослых того же автора, поставленная Акимовым (режиссёром, сценографом, художником, пуублицистом Николаем Павловичем Акимовым – Ред.) в театре комедии. Очень интересный автор Шварц.
Среди современных советских драматургов трудно подобрать ему параллель. Он ставит жизнь и людей в какой-то особый ракурс.
Но этот ракурс позволяет увидеть жизнь и по-новому осознать большие и вовсе «не ракурсные» чувства. Пусть отдельные монологи, особенно в “Тени”, страдают излишней литературной экспозиционностью…
Шварцевский “ракурс” помогает увидеть живого человека обобщённо и широко… заставляет зрителя чувствовать и думать, т. е. обобщать. Это очень хорошо. Добро не “локализуется” в конкретном человеке, как это происходит в обычной бытовой пьесе, а становится большим общим понятием».
Обыкновенное чудо
Отрывок из Действия третьего
Принцесса появляется на террасе. Она одета по-дорожному.
Принцесса. Нет, нет, не вставайте, не трогайтесь с места, друзья мои! И Вы тут, друг мой волшебник, и Вы. Как славно! Какой особенный день! Мне всё так удаётся сегодня. Вещи, которые я считала пропавшими, находятся вдруг сами собой. Волосы послушно укладываются, когда я причёсываюсь. А если я начинаю вспоминать прошлое, то ко мне приходят только радостные воспоминания. Жизнь улыбается мне на прощание. Вам сказали, что я сегодня умру?
Хозяйка. Ох!
Принцесса. Да, да, это гораздо страшнее, чем я думала. Смерть-то, оказывается, груба. Да ещё и грязна. Она приходит с целым мешком отвратительных инструментов, похожих на докторские. Там у неё лежат необточенные серые каменные молотки для ударов, ржавые крючки для разрыва сердца и ещё более безобразные приспособления, о которых не хочется говорить.
Эмилия. Откуда вы это знаете, принцесса?
Принцесса. Смерть подошла так близко, что мне видно все. И довольно об этом. Друзья мои, будьте со мною ещё добрее, чем всегда. Не думайте о своём горе, а постарайтесь скрасить последние мои минуты.
Эмиль. Приказывайте, принцесса! Мы всё сделаем.
Принцесса. Говорите со мною как ни в чём не бывало. Шутите, улыбайтесь. Рассказывайте что хотите. Только бы я не думала о том, что случится скоро со мной. Оринтия, Аманда, вы счастливы замужем?
Аманда. Не так, как мы думали, но счастливы.
Принцесса. Всё время?
Оринтия. Довольно часто.
Принцесса. Вы хорошие жёны?
Охотник. Очень! Другие охотники просто лопаются от зависти.
Принцесса. Нет, пусть жёны ответят сами. Вы хорошие жёны?
Аманда. Не знаю, принцесса. Думаю, что ничего себе. Но только я так страшно люблю своего мужа и ребёнка.
Оринтия. И я тоже.
Аманда. Что мне бывает иной раз трудно, невозможно сохранить разум.
Оринтия. И мне тоже.
Аманда. Давно ли удивлялись мы глупости, нерасчётливости, бесстыдной откровенности, с которой законные жёны устраивают сцены своим мужьям…
Оринтия. И вот теперь грешим тем же самым.
Принцесса. Счастливицы! Сколько надо пережить, перечувствовать, чтобы так измениться! А я всё тосковала, да и только. Жизнь, жизнь… Кто это? (Вглядывается в глубину сада.)
Эмилия. Что вы, принцесса! Там никого нет.
Принцесса. Шаги, шаги! Слышите?
Охотник. Это… она?
Принцесса. Нет, это он, это он!
Входит Медведь. Общее движение.
Вы… Вы ко мне?
Медведь. Да. Здравствуйте! Почему вы плачете?
Принцесса. От радости. Друзья мои… Где же они все?
Медведь. Едва я вошёл, как они вышли на цыпочках.
Принцесса. Ну вот и хорошо. У меня теперь есть тайна, которую я не могла бы поведать даже самым близким людям. Только Вам. Вот она: я люблю Вас. Да, да! Правда, правда! Так люблю, что всё прощу вам. Вам все можно. Вы хотите превратиться в медведя − хорошо. Пусть. Только не уходите. Я не могу больше пропадать тут одна. Почему Вы так давно не приходили? Нет, нет, не отвечайте мне, не надо, я не спрашиваю. Если Вы не приходили, значит, не могли. Я не упрекаю Вас − видите, какая я стала смирная. Только не оставляйте меня.
Медведь. Нет, нет.
Принцесса. За мною смерть приходила сегодня.
Медведь. Нет!
Принцесса. Правда, правда. Но я её не боюсь. Я просто рассказываю Вам новости. Каждый раз, как только случалось что-нибудь печальное или просто примечательное, я думала: он придёт − и я расскажу ему. Почему Вы не шли так долго!
Медведь. Нет, нет, я шёл. Всё время шёл. Я думал только об одном: как приду к Вам и скажу: «Не сердитесь. Вот я. Я не мог иначе! Я пришёл». (Обнимает принцессу.) Не сердитесь! Я пришёл!
Принцесса. Ну вот и хорошо. Я так счастлива, что не верю ни в смерть, ни в горе. Особенно сейчас, когда ты подошёл так близко ко мне. Никто никогда не подходил ко мне так близко. И не обнимал меня. Ты обнимаешь меня так, как будто имеешь на это право. Мне это нравится, очень нравится. Вот сейчас и я тебя обниму. И никто не посмеет тронуть тебя. Пойдём, пойдём, я покажу тебе мою комнату, где я столько плакала, балкон, с которого я смотрела, не идёшь ли ты, сто книг о медведях. Пойдём, пойдём.
Уходят, и тотчас же входит хозяйка.
Хозяйка. Боже мой, что делать, что делать мне, бедной! Я слышала, стоя здесь за деревом, каждое их слово и плакала, будто я на похоронах. Да так оно и есть! Бедные дети, бедные дети! Что может быть печальнее! Жених и невеста, которым не стать мужем и женой…