КАК УХОДИЛИ ИЗВЕСТНЫЕ ЛЮДИ
Ничего нет в жизни, есть только смерть,
а её не должно быть.
«Записки сумасшедшего»
Лев Николаевич Толстой умер в пути – в пути к познанию себя и в пути телесном, когда передвигаешься во времени и пространстве.
Ему шёл 83 год, когда он решил прожить остаток дней так, как велит совесть, отрёкся от «круга богатых и учёных» и уехал из Ясной Поляны
28 октября (по старому стилю) 1910 года.
Он побывал в монастыре Оптина Пустынь и у сестры Марии Николаевны (монахини) в женском монастыре в Шамордине, затем, в сопровождении дочери Александры и друга Душана Петровича Маковицкого, сел в поезд, шедший до Ростова-на-Дону, собираясь разместиться у кого-нибудь из знакомых крестьян на юге России.
В душном, прокуренном вагоне третьего класса (ведь Лев Николаевич «не был больше богат») он начал задыхаться и вышел на площадку, а там дул ледяной ветер. Это безрассудство не прошло бесследно: он простудился (воспаление лёгких с высокой температурой); и на станции «Астапово» (сейчас это станция «Лев Толстой», переименована она в ноябре 1918 года – возле Москвы, по Рязанско-Уральской железной дороге) – принуждён был сойти с поезда. Начальник станции Иван Иванович Озолин предоставил Толстому помещение в станционном доме.
1 ноября Александра Львовна телеграфировала секретарю Толстого Черткову: «Вчера слезли в Астапово, сильный жар, забытьё, утром температура нормальная, теперь снова озноб. Ехать немыслимо». Утром этого дня Лев Николаевич продиктовал дочери мысли в записную книжку*, затем – письмо к детям Тане и Серёже, попросив передать после своей смерти, и заплакал.
Л. Н. Толстой 22 февраля 1901 года был отлучён от церкви Святейшим Синодом за резкое осуждение церкви и за своё лжеучение. Но в начале ноября 1910 года в Оптину Пустынь пришла телеграмма, извещающая, что Лев Толстой зовёт к себе старца Иосифа. Иосиф болел, но хотел поехать. Вместо него послали игумена Варсонофия, который не верил, что Толстой покается. С ним поехал врач отец Пантелеймон. В дом их не пустили. Отец Варсонофий говорил об этом с грустью: «Не допустили к Толстому. Молил врачей, родных, ничего не помогло... хотя и Лев был, но не смог разорвать кольцо, которым сковал его сатана...».
На станцию приехали почитатели творчества Толстого, общественные деятели, государственные мужи, журналисты; по всему свету оттуда разлетались телеграммы, оповещающие о самочувствии. Фёдор Августович Степун в труде «Религиозная трагедия Льва Толстого» (1922 год) отметил:
«В то время, как Толстой угасал, на станции Астапово и поблизости от неё кипела глубоко враждебная Толстому жизнь. Буфет был полон русских и иностранных журналистов. Курили, выпивали, разглагольствовали, звонили по телефону, стучали на телеграфе».
Приехала и Софья Андреевна, жена, которую также не пустили (она смогла проститься со Львом Николаевичем только в самые последние минуты, когда он был почти без сознания).
Дочь Александра Львовна вспоминала о последнем дне:
«В этот день отец сказал нам слова, которые заставили нас вспомнить, что жизнь для чего-то послана нам и что мы обязаны, независимо от каких-либо обстоятельств, продолжать эту жизнь, по мере слабых сил своих стараясь служить Пославшему нас и людям. Кровать стояла среди комнаты. Мы сидели около. Вдруг отец сильным движением привстал а почти сел. Я подошла: “Поправить подушки?” – “Нет, – сказал он, твёрдо и ясно проговаривая каждое слово, – нет. Только одно советую помнить, что на свете есть много людей, кроме Льва Толстого, а вы смотрите только на одного Льва”.
Деятельность сердца у него очень ослабела, пульс едва прощупывался, губы, нос и руки посинели и лицо как-то сразу похудело, точно сжалось. Дыханье было едва слышно…
Вечером, когда все разошлись спать, я тоже заснула. Меня разбудили в десять часов. Отцу стало хуже. Он стал задыхаться. Его приподняли на подушки, и он, поддерживаемый нами, сидел, свесив ноги с кровати.
“Тяжело дышать”, – хрипло, с трудом проговорил он.
Всех разбудила. Доктора давали ему дышать кислородом… После впрыскивания камфары ему как будто стало лучше. Он позвал брата Серёжу: “Серёжа!”.
И когда Серёжа подошёл, сказал: “Истина... Я люблю много... как они... ”. Это были его последние слова».
Когда-то в своём дневнике Толстой записал: «Слова умирающего особенно значительны»…
7 ноября в 6 часов 5 минут Лев Николаевич Толстой тихо скончался. Старинные часы в здании вокзала, по «велению» Озолина, до сих пор показывают это время.
Близкий друг Л. Н. Толстого, редактор и издатель его произведений Владимир Григорьевич Чертков писал:
«У Толстого всё было самобытно и неожиданно. Таковой должна была быть и обстановка его кончины. При тех обстоятельствах, в которые он был поставлен и при той удивительной чуткости и отзывчивости к получаемым впечатлениям, которые отличали его исключительную природу, – ничего другого не могло и не должно было случиться, как именно то, что произошло. Случилось как раз то, что соответствовало и внешним обстоятельствам, и внутреннему душевному облику именно Льва Николаевича Толстого. Всякая другая развязка его семейных отношений, всякие другие условия его смерти, как бы ни соответствовали они тем или иным традиционным шаблонам, были бы в данном случае ложью и фальшью. Лев Николаевич ушёл и умер без приподнятой сентиментальности и чувствительных фраз, без громких слов и красивых жестов, – ушёл и умер, как жил, – правдиво, искренно и просто. И лучшего, более подходящего конца для его жизни нельзя было придумать; ибо именно этот конец был естественным и неизбежным».
Есть неофициальная версия смерти Льва Толстого, изложенная в эмиграции, со слов чиновника русской полиции, И. К. Сурским. Согласно ей, Лев Николаевич перед смертью хотел примириться с церковью и прибыл для этого в Оптину Пустынь, где ожидал распоряжения Синода, но заболел, и его увезла приехавшая дочь.
Когда газеты оповестили, что Лев Толстой скончался, смерть его потрясла весь культурный мир.
Приведём только одну из многочисленных телеграмм (орфография и пунктуация сохранены).
М. А. Сукенников – «Южному Краю».
15 ч.25 мин.
Харьков. Южный Край.
«Девять утра корреспондентов пустили поклониться праху, глазам представилась потрясающая картина. Маленькая полутёмная комната, дешёвые обои, очищена мебели. Широкой постели белоснежным покровом лежит труп, прикрытый пояс. Руки, лицо пожелтели, черты заострились, строгий облик. Руки сложены груди любимой толстовской блузе. Подбородок перевязан платком, глаза плотно закрыты. У изголовья сидит сгорбленная подавленная графиня Софья, левой рукой гладит дорогой лоб правой подносит платок глазам. Слёзы текут образовавшимся глубоким морщинам. Присутствие местной публики, последовавшей корреспондентами, смущает её; просит оставить наедине дорогим прахом, не отходит постели. Все жители Астапова перебывали прахом, многие целуют руку, лоб, крестятся. Домика толпятся все – местные и приезжие. Сукенников».
На похороны Льва Толстого, состоявшиеся 9 ноября 1910 года в Ясной Поляне, собралось несколько тысяч человек: поклонники творчества, друзья, московские студенты, местные крестьяне. Это были первые в России похороны известного человека, которые прошли не по православному обряду.
Л. Н. Толстой писал:
«Я действительно отрёкся от церкви, перестал исполнять её обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мёртвое моё тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым».
Похоронили Толстого, по его желанию, в лесу. В воспоминаниях о детстве Лев Николаевич, рассказывая о своём любимом старшем брате Николае, писал:
«Главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы, эта тайна была, как он нам говорил, написана им на зелёной палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа, в том месте, в котором я, так как надо же где-нибудь зарыть мой труп, просил, в память Николеньки, закопать меня».
В январе 1913 года было опубликовано письмо жены Софьи Толстой от 22 декабря 1912 года, в котором она подтвердила известия в печати, что на могиле Льва Николаевича в её присутствии было совершено отпевание и что она опровергает слухи о том, что священник был ненастоящим. В том числе она писала:
«Заявляю ещё, что Лев Николаевич ни разу перед смертью не выразил желания не быть отпетым, а раньше писал в своём дневнике 1895 г. как бы завещание: “Если можно, то (хоронить) без священников и отпевания. Но если это будет неприятно тем, кто будет хоронить, то пускай хоронят, как обыкновенно, но как можно подешевле и попроще”».
На скромной, одинокой могиле (невысоком холме, летом он покрыт цветами, зимой засыпан снегом) на краю оврага – нет ни памятника, ни креста. К ней можно пройти по тихой лесной дороге, идти приблизительно километр. Лев Николаевич здесь наедине с любимой им русской природой, которую он так гениально описывал. Стефан Цвейг, посетив имение, отметил, что не видел ничего более поэтичного и, в то же время, величественного…
Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года, умер 7 (20) ноября 1910 года.
Один из самых величайших русских писателей, известных во всём мире, публицист, просветитель, религиозный мыслитель, родоначальник религиозного направления, получившего название «толстовство». Член-корреспондент Императорской академии наук (1873), почётный академик по разряду изящной словесности (1900).
Творчество Льва Толстого ознаменовало новый этап в русском и мировом реализме, выступив мостом между классическим романом XIX века и литературой XX века. Его произведения многократно экранизировались и инсценировались в СССР и за рубежом; его пьесы ставились на сценах всего мира.
Лев Николаевич известен как автор «Азбуки», «Новой азбуки» и «Книги для чтения», по которым училось читать не одно поколение.
Л. Н. Толстой сумел рассказать о себе очень много: из 90 томов его «Полного собрания сочинений» 13 – дневники жизни, 31 – письма (их более 10 000); а каждое произведение – частица его души, мыслей, чувств: он отметил, что, опуская перо в чернильницу, он оставляет там кусок своего мяса.
*Утром 1 ноября 1910 года Л. Н. Толстой продиктовал дочери в записную книжку:
«Бог есть неограниченное Всё, человек есть только ограниченное проявление Бога»; спустя некоторое время велел добавить: «Или ещё лучше так: Бог есть то неограниченное Всё, чего человек сознает себя ограниченной частью. Истинно существует только Бог. Человек есть проявление его в веществе, времени и пространстве. Чем больше проявление Бога в человеке (жизнь) соединяется с проявлением (жизнями) других существ, тем больше он существует. Соединение этой своей жизни с жизнями других существ совершается любовью...».